Неутраченное прошлое

Елена Хаецкая. Бертран из Лангедока. Мракобес. - М.: "АСТ", 2002. - (Заклятые миры).

Мы утрачиваем прошлое.

Гибнут рукописи в пожарах и войнах, память же людская коротка и ненадежна. Да и дают ли нам память и манускрипт именно историю? Скорее, лишь один из возможных ракурсов... Противоречат друг другу хроники, одна найденная при раскопках монета способна перевернуть представления о целой эпохе, а потом, когда перевернутые представления устоятся и будут привычно восприниматься как истина, кто-нибудь сумеет строго доказать, что сенсационная дидрахма - фальшивка, и даже не очень искусная, и снова придется переписывать учебники, менять хронологии, пересаживать с одной исторической клумбы на другую генеалогические деревья... Писал ли Мусин-Пушкин "Слово о Полку Игореве"? Был ли Гомер действительно слеп? Каким-таким напалмовым жаром оплавлены развалины городов праиндийской цивилизации?

История для нас давно уже срослась с романами, а романы отражают воззрения той эпохи, когда они написаны. Поступки и мотивы Айвенго и Квентина Дорварда больше похожи на поступки и мотивы современников Вальтера Скотта, чем на поступки и мотивы рыцарей средневековья - точно так же художники эпохи Возрождения одевали античных богов и героев в парадные доспехи итальянских придворных...

История всегда одевается в современные одежды.

Любой исторический роман пишется современным языком. Сам язык тоже меняется. Даже мертвая латынь, которая объединяла литературную Европу вплоть до позднего XVII века, вынуждена была меняться вслед за миром, который призвана была описывать.

Хаецкая пишет о Крестовых походах и Тридцатилетней Войне на современном русском, делая рыцаря Бертрана де Борна и инквизитора Иеронимуса фон Шпейера героями нашего времени и нашего культурного пространства. То, что каждый из них видит вокруг свой век, не должно нас обманывать: мы-то оцениваем это время своими мерками, опираясь на понятия знакомые нам - и игнорируя понятия чуждые. Какие?

Поразительно: за две тысячи лет не найдено новых заповедей, отличных от христианских или их дополняющих, а Нагорная Проповедь, пройдя через водовороты церковной политики, гениальные прозрения еретиков, межорденские конфликты, Варфоломеевскую ночь и никонианский раскол, осталась незапятнанной. Осталась именно тем единым языком, на котором говорят и в России, и в Европе.

Елена Хаецкая пишет как раз об этом - о том, что именно осталось незапятнанным, пишет об испытаниях, которые прошли люди и заповеди. В каждом из ее романов время приносит к подножию Голгофы новые напластования мерзости. Бесчеловечно жестокие крестовые походы против чужих сарацин и своих еретиков, непристойные церковные свары, бесстыжая роскошь тех, кто призван блюсти заповеди для нищей паствы. Кровь и грязь богоугодных войн, продажность светских властей, циничное безверие прелатов, поругание святынь в себе и вне себя...

И над всем этим - Мера, Весы, Суд. Суд по тем самым вечным законам Нагорной Проповеди.

Так ли много изменилось в Европе за последние века, чтобы Хаецкой пришлось придумывать для своих романов что-то в наши времена небывалое? Да почти ничего не изменилось. Соблазны остались те же, и люди - тоже.

Чуда стало меньше. Может, то скупое и почти не волшебное чудо, которое по капле, по одной жемчужной слезке точится из прозы Хаецкой, и стало поводом для смешных попыток представить ее прозу фантастической. Но, право, рыцари Конан-Дойловского "Белого Отряда" видали чудеса и пофантастичней...

Хотя - что может быть фантастичней, чем Вера, которая вот уже две тысячи лет шепчет в ухо каждому французскому, немецкому или русскому поэту и солдату: "Блаженны миротворцы, ибо их есть Царствие Небесное".

Аминь.

• Заказать книгу в RusHall (60 руб.)
• Заказать книгу на "оЗоне" (74 руб.)

Рецензия написана в ноябре 2002 года для журнала "ПитерBook".

 .