р
е
к
л
а
м
а

Пагубная привычка

Уважаемые коллеги!

Человеку свойственно накладывать на себя... ограничения. Свойственно это, строго говоря, любому человеку, но нашему в особенности. Если любой человек практически не ограничен в выборе того, в чем он может себя ограничить, то наш человек располагает в этом смысле гораздо более скромными возможностями. Например, он вряд ли видит смысл в отказе от привычки после кофе с круассанами выкуривать каждое утро возле бассейна "гавану" и украдкой давить окурок в кадке с араукарией. Никому из наших знакомых до сих пор не приходило в голову отказываться от такой привычки. По понятным причинам.

И вообще, у нас принято отказываться скорее от необходимого, нежели от избыточного. Широкие опросы курящего населения показывают, что курение рассматривается ими прежде всего как способ снятия повседневного стресса. Поскольку других столь же доступных способов снятия стресса у людей нет (или такие способы от них эффективно скрываются), то привычку к курению приходится рассматривать как необходимость, обусловленную высоким уровнем стресса в окружающей среде. А некурящим приходится все это терпеть, что также им жизнь не облегчает, о каковом обстоятельстве они постоянно сообщают курящим, делая их существование еще более невыносимым.

Случай, о котором пойдет речь, придает этим обстоятельствам совершенно особое значение.

Пациент Р. поступил в клинику в состоянии крайнего физического истощения, поскольку на протяжении нескольких месяцев последовательно и принципиально отказывался от употребления всех продуктов питания, которые, по его мнению, могут оказаться вредны для человека - то есть, вообще всех продуктов питания. Поедание мяса, хлебобулочных изделий, овощей, морепродуктов и всего остального он считал крайне пагубной привычкой, хотя и признавал, что она весьма широко распространена. Исключение Р. делал почему-то только для укропа, после отравления которым, в конце концов, он и был госпитализирован. Сам Р. при этом утверждал, что, вероятнее всего, в пучке укропа оказались какие-то посторонние белки - например, муравей или какая-нибудь другая тля, - а его организм доведен до такого совершенства отсутствием пагубных привычек, что категорически не в состоянии переваривать столь "чуждую для него биотику".

Последующие события показали, что его мнение о совершенстве собственного организма было даже несколько заниженным.

Итак, пребывая в сознании, Р. соглашался питаться только укропом. Даже внутривенное или внутримышечное введение совершенно нейтральных питательных растворов с негодованием им отвергалось (хотя он и спросил однажды лечащего врача, возможно ли внутривенно вводить экстракт листьев укропа, но впоследствии эта идея не получила никакого дальнейшего развития). Будучи обманом накормлен молочным киселем, он сумел форсированно вывести его из организма, причем избрал для этого чрезвычайно неприятный для медперсонала способ. Воля его была несокрушима; он готов был отстаивать свои принципы питания буквально любой ценой. Не подлежало сомнению, что ради победы в борьбе с пагубными привычками он запросто мог пожертвовать даже жизнью.

Однако на восемнадцатый день пребывания Р. в клинике наблюдающему врачу было доложено, что Р. рано утром оказался замечен в кухонном блоке при пожирании из холодильника котлет, имеющих уже довольно-таки стратегический срок давности. Такое поведение Р. входило в вопиющее противоречие с заявленными им ранее принципами, а если учесть его непреклонность (наблюдающий врач даже употребил в истории болезни выражение "упрям, как прапорщик"), то ситуация приобретала характер невероятный, почти мистический.

Углубленное экспресс-исследовние показало, что организм Р. категорически не подлежит кормлению даже свежими котлетами - простое упоминание о них вызывало у пациента состояние, подобное серьезному отравлению. Допустить, что пациент, будучи в сознании, орально употребил пропавшие из холодильника продукты, консилиум отказался. Сеанс гипноза никакой ясности не добавил. Продолжение наблюдений было признано единственным способом установить истину.

Наблюдения же привели к открытию, которое нас буквально потрясло. Позвольте, опуская целый ряд промежуточных обстоятельств и выводов (они будут во всей полноте перечислены в подготовленных нами материалах), сразу перейти к сути.

Как уже было сказано выше, интеллект пациента Р. оставался категорическим противником еды. Однако его организм, если можно так сказать, не разделял принятых интеллектом методов преодоления "пагубных привычек", и нашел обходной путь: он сформировал (и в нашей работе мы сумели показать это со всей убедительностью) так называемое "альтернативное физиологическое сознание", которое совершенно никак не связано было с личностью пациента Р. и предназначалось не для интеллектуальной деятельности, а исключительно для кормления. "Альтернативное сознание" каким-то пока непонятным нам образом научилось перехватывать у головного и даже спинного мозга синапсы контроля мышечной моторикой, системами перистальтики, пищеварения и другими. Под управлением "альтернативного сознания" свойства этих систем организма драматически преображались. В измененном состоянии пациент Р. оказался в состоянии без всякого видимого вреда для здоровья употреблять в пищу, например, сильнейшие биологические и минеральные яды, легко выдерживать запредельные температурные режимы, приобрел способность к стремительной регенерации не только мягких и костных, но даже нервных тканей. Нами многократно наблюдались случаи целенаправленного телекинетического перемещения в палату Р. продуктов питания, в том числе весьма нетрадиционных для нашего госпитального хозяйства, а также единичный случай автотелепортации пациента в санузел и обратно.

По вполне понятным, я полагаю, причинам мы не пытались поставить пациента Р. в известность о факте существования его "физиологического alter ego" и его фантастических возможностях. Кстати, пребывая в сознании, он не проявлял ни одного из феноменальных качеств, присущих его альтернативному состоянию.

Невозможно переоценить полученные нами результаты, однако, не скроем, нас постиг и ряд досадных неудач. Мы не сумели установить никакого интеллектуального контакта с "альтернативной личностью" пациента. Хуже того: мы уверены, что такой контакт еще долго будет крайне маловероятен, так как эта личность способна существовать лишь благодаря полному отказу от интеллектуальных проявлений. Мы не сумели найти способа общения с ним даже на уровне безусловных рефлексов. В альтернативном состоянии пациентом Р. даже зачаточный интеллект воспринимается как паразит, гандикап, балласт, снижающий возможности его выживания. Часто - напрямую травмирующим.

Фигурально выражаясь, рациональное мышление отвергается им как крайне пагубная привычка.

Теперь, конечно, вы понимаете, почему перед началом доклада мы так настаивали на соблюдении строжайшей секретности. Сделанное нами открытие имеет огромное значение не только для обороноспособности страны, оно, если можно так сказать, носит глубоко мировоззренческий характер. Возможно, мы случайно открыли путь, который еще только предстоит пройти Человечеству в его развитии...

Если же вернуться к насущным задачам современности, то, пожалуй, самым острым остается вопрос: отказ от каких пагубных привычек, кроме порочной практики регулярного питания, может дать столь же практичный и впечатляющий результат?

Вот над этим, коллеги, я и предлагаю вам подумать.

У меня все. Все свободны.

  Рассказ написан 10 августа 2005 года.