Субъективный манифест

Хочу выразить особую благодарность Сергею Переслегину, вклад которого в эти заметки гораздо более весом, чем я могу себе представить.

Приходит почта. Цитирую:

"... объективно это действительно очень хорошая книга..."

"...Имярек объективно на сегодняшний день самый лучший писатель в России..." (и не пытайтесь угадать, чью фамилию я заменил на Имярек: сто против одного, что вы об этом человеке ничего не слышали и никогда не услышите).

"...Вы в своих обзорах необъективны..."

Заявляю официально: я намерен и в дальнейшем во всем, что пишу, оставаться вопиюще необъективным. Многолетние занятия литературой - чтением ея и писанием о ней - дали мне достаточный "наблюдательный материал" для того, чтобы уверенно и без сожалений распрощаться с претензиями на какую бы то ни было объективность.

Объективен текст. Он зафиксирован на бумаге или в компьютерном файле, закодирован строго ограниченным набором символов. И сам текст, безусловно, поддается объективному анализу. Например, количественному, частотному и так далее.

Но текст мертв, пока он не прочитан. Например, мною. Например, вами.

Что такое создание художественного текста? Перевод произведения, созданного автором на языке его воображения, на язык фиксированной информации - в алфавитный код. Чем меньше опорных объектов в языке, тем меньше у этого языка семантический потенциал. Печатных символов в русском языке около полусотни - алфавит, десять цифр и с десяток общеупотребительных знаков препинания. Количество несравнимое с бесконечным богатством внутреннего языка человека. И если говорить о творчестве как о переводе с языка вдохновения на язык машинописи, придется признать, что сколько-нибудь точный перевод попросту невозможен...

Почему так драгоценны пушкинские рукописи? В самом почерке поэта заключено больше информации, чем в тысячах страниц научных комментариев. Почерк передает движение руки поэта, накал эмоций, ярость, страсть, или же, напротив, умиротворенность и спокойную мудрость. На рождение произведения влияет все - звук шагов за окном, тепло бумаги, завиток пера... Глядя на типографски воспроизведенное факсимиле рукописи поэта, мы видим росчерк - но не воспринимаем ни цвет чернил, ни запах бумаги, ни ритм сердца... Мы можем себе все это представить, воссоздать, но ни одному человеку, кроме самого автора, вся полнота и богатство перелитых в текст смыслов не будут доступны. Мы обречены довольствоваться текстом, оторванным от создавшего его человека. Можно сказать, что после создания текста миссия автора выполнена. Перевод завершен.

Чтение произведения - тот же перевод, но на этот раз с языка алфавита на язык внутреннего мира читателя. Этот внутренний мир всегда отличен от авторского, и символы, привычные для читателя, порой трагически отличаются от тех, которые служили художнику вехами при воплощении его замысла... У каждого читателя - свой жизненный опыт, своя парадигма ценностей, свои нравственные акценты, свой художественный вкус. Читатель не увидит тех самых изначальных авторских вех - в лучшем случае собственные читательские вехи на них будут похожи...

Обратившись к одному и тому же тексту, два читателя создадут в своем восприятии разные произведения. Каждый из них осуществит свой уникальный перевод. Каждый породит свое прочтение.

Обо всем этом много писали исследователи проблем взаимодействия культур - литературоведы, философы, семиотики: Бахтин, Лотман, Эко, Гаспаров... Казалось бы, зачем повторять хрестоматийные истины? Профессионалу стыдно не знать азов... Но вот ведь - не знают. Маститый Виктор Петелин в монументальной работе "Жизнь Булгакова" размышляет о высокой миссии литературоведа:

..."Мастер и Маргарита" - сложное и многоплановое произведение. Каждый читатель будет в нем находить "своего" Булгакова. В ином положении критик. От него ждут не субъективного толкования. Перед критиками - другая задача: объективно, всесторонне исследовать роман, выявить подлинный творческий замысел, рассказать читателям о мыслях и чувствах художника, которые он заключил в своих литературных образах...

Лично я вижу здесь обычную попытку абсолютизировать собственный перевод чужого текста. И что с того, что средства для перевода у специалиста более изощренные? Как бы ни был талантлив исследователь, как бы ни была блистательна его методика, сколько бы дополнительного материала он ни привлекал,- его работа будет даже не частным прочтением произведения, но - лишь отражением частного прочтения. Литературоведческий труд может многократно превосходить по объему само произведение, но не исключено, что гораздо точнее чувства и мысли автора выразит необязательное и мгновенно забытое четверостишие, промелькнувшее в сознании безымянного поэта под впечатлением прочитанной книги.

Мне кажется, литературоведческий труд ценен не тем, что абсолютно верно предъявляет читателю творческий замысел автора художественного текста - ибо вернее всего передает этот замысел сам текст. Зато критическая работа позволяет взглянуть на художественное произведение в преломлении личности и опыта исследователя - этим и интересна. Незаурядный человек может открыть для других уникальное прочтение произведения - перевод, обогащенный его опытом и талантом.

Совершенных зеркал не бывает. Совершенное зеркало возможно лишь как абстрактная модель. Никакое отражение не может быть абсолютным. Никакой перевод с одного языка на другой не является абсолютно точным с точки зрения носителей этих языков. Отсюда - два простых вывода.

Первый, теоретический: оценка произведения (любого - романа, фильма, картины, симфонии) может быть объективной только для того, кто эту оценку дает.

Второй, практический: не нужно претендовать на объективность. Никогда.

Это мое глубоко продуманное и тщательно обоснованное мнение.

Конечно, совершенно субъективное.

Этот материал был написан в феврале 2000 года. Опубликован впервые на сайте Интернет-магазина "оЗон".